Известно, что наш жизненный путь, как вехами, обозначен встречами с людьми, от которых зависит, куда дальше этот путь будет направлен. Как правило, таких людей в нашей жизни не много, мы помним, почитаем их и относимся к ним с благоговением. Такие люди есть и в жизни Генриха Генриховича Фаста.
Один из них, Игнатий Лапкин, как молотом разбил все представления Генриха о вере и открыл ему путь к истинным знаниям. Другой, о.Александр Пивоваров, как елеем залечил его раны и дал возможность пить из этого жизнетворного источника знаний. Кто же этот человек - духовный отец Генриха Фаста?
Впервые Генрих услышал о нем опять же от подруги его будущей жены Кати. Поначалу он интересовал только как человек, владеющий уникальной библиотекой святоотеческой литературы. К тому времени администрация томской библиотеки, обнаружив «нездоровый» интерес дотошного студента к литературе подобного жанра, отказала ему в пользовании этими книгами. Но, прикоснувшись к этому источнику однажды, Генрих уже не мог иначе. Поиски истины стали для него истинной потребностью. И вот в он отправляется в Новосибирск, где о.Александр служил тогда секретарем у архиепископа Гедеона. Приехал - и впервые попал на Православную службу. Шла ранняя литургия. Священник выносит и поднимает над головой Святую Чашу. На чаше красный плат. В тишине голос священника, как голос самого Господа: «Сие есть Тело Мое…». Первый порыв: подойти и причаститься. Хотелось, сказав, что я тоже христианин, подойти к Чаше... Сдержало благоразумие. Служба кончилась. Священники разошлись, но тут же стали снова собираться. Как представиться? Кто из священников о.Александр Пивоваров? Наконец, при помощи прихожан определился, подошел к одному из священников, представился и, как пароль, произнес: «Знаю брата Игнатия». Ответ ошеломил: «Игнатий не нашей веры». Началась архиерейская служба. Генриха это действо поразило своим великолепием: круг архиерея - множество священников, митры, облачения, пение, речитатив, слово Гедеона. Рациональным умом все, что услышано и увидено, понять было невозможно, сказанное нужно было прочувствовать. Для этого нужны были какие-то особые знания, нужен был опыт православной веры, а его не было. Но вот когда Гедеон заговорил о вреде сектантов, Генрих ощутил беззаконие и самочинность протестантов, ощутил, а не услышал слова, которые его поразили: «Я не благословлял их собираться». Ранняя и поздняя службы шли семь часов, а когда закончились, Генрих уже не мог не искать о.Александра Пивоварова. И нашел. Нашел в Новосибирске епархиальное управление, увидел невозмутимого и, казалось, недоступного секретаря и выпалил все, что было на душе. А потом было такое же спокойное приглашение подождать в приемной. Оказался среди целого собора священников и услышал вопрос, который был очень похож на вопрос, обращенный к нему когда-то на экзамене по атеизму:
- Скажи, Гена, что тебе не нравится в православии?
Молодость иногда спасает от смущения. Бодро и с энтузиазмом Генрих начал говорить о несоответствии православной Церкви идеалу, о том, что есть среди православных священников даже и неверующие.
Удивительно, но священники слушали спокойно. Какая-то доброжелательность от них исходила, а о.Александр сказал:
- Всяких батюшек видел, но вот неверующих не встречал.
А потом он отвез Генриха к себе домой, завел в свою келью и сказал:
- Молись и читай.
Библиотека превзошла все ожидания. Это был пир. Пир святого Слова и святоотеческой истины. Живая вера. Единая Церковь. Писания древних святых, очевидцев апостолов. Это надо было впитать в себя и впредь с этим жить. Все прочитанное воспринималось как открытие. Открылся иной мир, который еще только предстояло познать. Пораженный, Генрих однажды разбудил уставшего и только прилегшего отдохнуть о.Александра:
- Если утром Слово коснулось, не жди вечера, если вечером - не жди утра.
И опять услышал невозмутимо спокойное:
- Молись! Читай!
Это пиршество длилось неделю. А потом о.Александр как всегда необъяснимо неожиданно сказал:
- Все, Гена, я купил тебе билет, езжай домой!
И уже на аэровокзале:
- Когда решишься, тогда и позовешь!
Самолет взлетел, а Генрих никак не мог понять: почему, зачем он возвращается, ведь главные вопросы не решены. Если с самолетом что-то случится, он пойдет на тот свет без отпущения грехов. Впечатлений было много, а результат никакой.
В Томске Генрих опять пошел под свою березу. Своим называл он склонившееся над водой дерево, под которым, казалось, оживал его дух - и молитва легко взлетала к небу. Молился долго. Неопределенность терзала. Когда поднимался от воды, из души вырвался вопль:
- Если тебе угодно, Господи, я крещусь, если нет, я ни на чем не настаиваю.
А когда открыл глаза, перед ним была водонапорная башня. Как открытие, пронзила мысль:
- Вода...
Осталось только дать в Новосибирск телеграмму: «Я готов».