Шесть немецких бигуди

Материал из EniseyName.

Версия от 09:51, 3 января 2008; Admin (Обсуждение | вклад)
(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к: навигация, поиск

Задумала я отправить сестре в Киев маленький пасхальный презент: воздушную салфеточку с надписью "Христос воскресе!", мини-духи, крошечный, в виде цветочка в несколько листочков, молитвослов для маленьких детей и шесть немецких бигуди. Не бигуди, а сам воздух. Очень уж их просила сестрица, утверждая, что в Киеве таких нет.

Полотенцами сначала полгодика попользуйтесь и только потом смело несите на почту - чтоб в Киев отправить. А вот молитвослов, даже зачитанный до дыр, не пройдёт!
Полотенцами сначала полгодика попользуйтесь и только потом смело несите на почту - чтоб в Киев отправить. А вот молитвослов, даже зачитанный до дыр, не пройдёт!

Зная наши суровые почтовые порядки относительно зарубежных стран, я готова была ко всему. Не удивилась бы, если б за эту безобидную бандерольку с меня затребовали полтысячи рублей. Но, Боже, какой я оказалось наивной! Ознакомившись с моим "грузом", почтовая девушка сказала: "Духи высылать нельзя". "Может, они взыровоопасны", - подумала я и, не порицая почтовое ведомство за бдительность, послушно забрала их назад.

Девушка замерла над каким-то реестром, долго что-то вычитывала и наконец заявила: "Полотенце тоже нельзя". Моя пасхальная салфеточка никак не тянула на полноценное полотенце. "Но такое-то, наверное, можно!" - попыталась я возразить. "Нет, нельзя!" - ответила девушка. "Ну почему?!" - не сдавалась я. "Потому что оно новое!" Этот ответ прозвучал для меня, как гром среди ясного неба. По почтовым правилам выходило, что родственникам на Украину можно посылать только старые, "бэушные" полотенца. "Да вы пойдите домой, простирните его, пожулькайте и приносите на почту!" - посоветовала весёлая дама из соседней очереди. Однако выросшая за мной очередь хранила напряженное и скорбное молчание.

Не хотелось бы чувствовать себя нехорошим человеком, который ни за что ни про что мучает ни в чем не повинных людей. Но я явно начала подпадать под эту категорию. "Хорошо", - не без внутреннего огорчения согласилась я с правилами и забрала салфеточку с пасхальным приветствием. Теперь уже хотелось одного: чтобы пытка эта побыстрее закончилась. Но почтовая девушка продолжала дальше рыться в реестре. Очередь пришла в раздражение - кто-то тяжело вздыхал, кто-то начинал поругиваться. "Молитвослов посылать тоже нельзя!" - в конце концов сообщила девушка. Это была та минута откровения, в которую обычно люди теряют от неожиданности дар речи. Однако ж я собрала всё свое мужество, чтобы не заплакать, и спросила: "Почему?" "Потому, - ответила девушка не без торжества, - что это - культурное достояние России!"

Она подчеркивала пальцем какую-то строчку в реестре. Вот откуда столь высокий стиль в ее речи! Маленькая детская книжица в виде цветочка с несколькими молитвочками для малышей в мгновение ока стала недоступной для моих украинских родичей и собратьев. Какая тонкая борьба против утечки из нашей страны культурного достояния! Какой железный занавес! И какие проницательные люди составляли этот реестр! Не будь их, кто бы мог вот так властно пресечь всяческий культурный и духовный обмен нас, россиян, с Киевом! Но это сейчас я так красноречива. А тогда, когда в очередной раз (согласно инструкции) мне плюнули в душу, я не без гнева спросила: "А немецкие бигуди не достояние России?" "Нет, - спокойно ответила девушка, - их посылать можно. Но это будет очень дорогая бандероль". Смирение до Киева доведёт...

"Пожалуйста, оформите её как самую дешевую", - попросила я. "Заполните", - бросила она мне в щелочку бланк и зашуршала бумагой, заворачивая шесть немецких бигуди.

Признаюсь, руки немного дрожали, когда я этот бланк заполняла. Написала, принесла. Вдруг девушка исчезла в соседней комнате. Ее не было минуты три-четыре. Очередь уже не возмущалась, а гудела, но я решила стоять до победного. Наконец, почтовая девушка появилась. "Так, - сказала она, - заполните три таможенные декларации, вот эти бумаги и эту зелененькую тоже". Когда кипа бумаг оказалась в моей руке, я сдалась. Забрала я у служительницы почты шесть немецких бигуди. И, словно побитая собака, устало побрела прочь, оставив всё на завтра.

Они, не известные мне законотворцы, победили меня.

Назавтра я терпеливо заполняла таможенные декларации на шесть немецких бигуди, в каждой декларации по 12 пунктов. Итого - 36. Междустрочные расстояния - крошечные, с целью экономии бумаги, вписывать туда слова было мучением. В графе стоимости писала везде, чтобы не заломили цену, "бесценная". Заполнила еще какие-то бумаги с адресами и ту маленькую, зелененькую, тоже. Молча, ничего не говоря, протянула той же девушке кипу бумаг и шесть немецких бигуди. И она, тоже молча, принялась за долгое оформление моего бесценного "груза".

Дело уже шло к завершению, как вдруг девушка спросила сидящую в другой комнате начальницу: "Оформляем простой бандеролью?" "Нет, - последовал ответ издалека, - мелким заказным пакетом". "Зачем? - выкрикнул мой внутренний голос. - Я же просила отправить самой простой бандеролькой!" Но сил на возражения не было, и я промолчала. Зато не промолчала почтовая служащая - русское сердце жалостливо к тем, кого обижают. "Но она же простая!" - сказала девушка. Тогда начальница вышла, подошла к ней и повторила свой приказ. Девушка принялась за расчеты: "116 рублей..." - сказала она. Мне показалось, что ей было не по себе. Мне - тоже. Я молча отдала деньги и ушла. На этом мое заочное общение с братским украинским народом закончилось. Вряд ли когда-либо еще захочется так общаться. С сестрой мы посредством СМС договорились посылать друг другу на праздники деньги электронной почтой и больше с посылками и бандеролями не связываться.

...После этой "казни лютой" пошла я в местные магазины за покупками. Проходя обратно мимо моего шестнадцатого отделения связи, заметила ту девчонку-служащую, она стояла на ветру в джинсах, свитерке и курила. Увидев меня, отвернулась. А я шла и думала: совестливый у нас все-таки народ, сколько над ним ни издеваются, сколько совесть из него ни выбивают.

Валентина МАЙСТРЕНКО.

Личные инструменты